Печорские русские, но еще не советские.

Надежда Катаева-Валк. Там, где я родилась. Тарту: Диалог.2014.248 lk.

В Эстонии с начала 1990-х годов вышло много мемуаров старых русских, описывающих жизнь в Эстонии в 1920-1930-е годы.Из них на эстонский язык переведены книги Т.Милютиной и М.Плюхановой. Но воспоминаний русских о послевоенном времени, да еще отделенного от Эстонии Печорского края. еще не было.  В нашем сознании запечатлелись та сирень, которой  в Печорском крае встречали в июне 1940 года Красную армию. Через год из 4 тысяч жителей в Печорах было арестовано и выслано 200. В 1944 году Печорский край вошел в состав РСФСР.

Но русские деревни в Печорском крае не так скоро стали советскими. Между довоенными русскими и советскими людьми еще долго сохранялась граница. Мемуары Н. Валк-Катаевой «Там, где я родилась» посвящены как о описанию детства деревенской девочки, так и изображению разрушения старого крестьянского уклада, обесцениванию тяжелого крестьянского труда в советских колхозах, начинающемуся смешению с советскими людьми и отъездов печерян из когда-то многолюдных деревень чаще всего в Эстонию, но иногда и в Россию.Русских и советских людей разделяло отношение к вере. Советские −атеисты, а местные русские продолжали ходить в церковь. В воспоминаниях Н.Валк-Катаевой постоянно упоминается Троицкая церковь в Залесье, построенная в конце XVIII века В этой церкви венчались ее родители в 1949 году. В книге нет знаменитого Печорского монастыря (хватало своей церкви) и вообще нет города. В город, конечно, ездили, но делам. Книга проиллюстрирована фотографиями.По ним видно, что в сознании очень долго сохраняется память о прошедшей тяжелой войне. Раньше в деревнях фотографировались редко, но в деревне Прудищи был свой фотограф-любитель. Самая лучшая фотография 3-летней мемуаристки−в платье из парашюта среди цыплят. В мемуарах рассказывается, что практичные местные жители долго использовали не только парашютный шелк, но и пуговицы из сгоревшего немецкого склада обмундирования, пришивая их к фуфайкам и пиджакам. Война сохраняется и на других фотографиях. Многие мужчины вернулись с войны не в 1945 году, а позже, потому что им пришлось служить еще в советской армии.Друг отца девочки Алексей Волгин нашелся лишь через 10 лет после войны, в 1955 году, в Австралии, куда попал , пройдя несколько фашистских концлагерей.Он писал родственникам много лет, но при Сталине его письма не доходили.При Хрущеве люди постепенно перестали бояться и деревенские жители вместе сфотографировались и послали земляку фото. Мать Надежды в девичестве носила необычную фамилию Сталина. В 1920-е годы печерским крестьянам давали новые фамилии. Среди крестьян появились Ленины, Троцкие, Кутузовы, Нахимовы. Но фамилия Сталин связана не с известным диктатором, а с топонимом Таллинн. Родственница работала в Таллине. Про нее говорили: “Она с Таллинна”. Приставка срослась с названиемгорода и образовала фамилию Сталина. Детство девочки связано не только с церковью, но и с рукоделием. Ее мать вышивала скатерти,полотенца, ткала половики. Лучшими полотенцами украшали иконы дома и в церкви. Надя вышивает, как и ее мать.В детской памяти запечатляется что-то необычное. Но этим удивительным оказывается не только подаренная отцом красивая кукла, но и электрический свет, поскольку в Прудище были только керосиновые лампы.В 1958 году Надя идет в первый класс. Мать молится вместе с ней.Такую картину легко представить в 1930-е годы, но не в конце 1950-х годов. Дедушки и бабушки девочки были крестьянами, но ее родители уже сельская интеллгинция: отец−-учитель, мать –бухгалтер.Но родители живут, как крестьяне.Они держат скот, косят траву, заготавливают дрова, садят и копают картошку. Но ее родители чаще, чем простые кохозники, покупают книг и выписывают журналы. Надя идет учиться в школу, где учителем работает ее отец. Он не пьет и не курит, учится заочно. Отец говорит на немецком и эстонском языках. Мать не только держит дом в чистоте, но и следит за модой. В этом районе сету и русские жили рядом. Дети ходили в совмеcтную Троицкую школу, но в классы с разными языками обучения. Сету и русские лежат на одном и том же кладбище. Они молятся в одной и той же православной церкви. Два народа живут рядом, но как бы параллельно, наблюдая друг за другом, но сохраняя границу. Местные жители хорошо понимают язык друг друга. Но между ними почти нет смешанных браков. Даже животные примыкают к финно-угорскому или русскому миру, потому что они понимают язык хозяев. Корова, купленная у сету, не может прижиться у русских хозяев, хотя они говорят с ней на сетуском языке. Корове нужны хозяева сету, к которым она привыкла. Матери девочки нравится сетуский узор на полотенце, но она не будет его копировать, потому что он не свой. Сету пьют ликву, а русские-самогон. Русская старуха, выпившая ликву, впадает в наркотическое состояние, сторож больницы помещает ее в покойницкую.Очнувшая женщина не может выйти через запертую дверь и как-то пролезает в маленькое окно. Добежав до своей деревни, она видит приготовления к ее похоронам и хватает кол, разгоняя своих мужиков-предателей, оставивших ее в покойницкой. В послевоенные годы улучшается отношение печорских русских к Эстонии. В 1920-1930-е годы советскую Россиюместные люди много лет не видели, судили о стране по веселым советским фильмам и и агитационным передачам советского радио. Подростки перебирались через эстонско-советскую границу и становились эстонскими шпионами, получая лагерный срок. Выжили среди них единицы. Теперь у людей есть возможность сравнить жизнь в Эстонии и Псковском крае. Большинство из них предпочло Эстонию. В Эстонию уезжают работать в деревне самые бедные семьи, потому что в Печорском крае на трудодни в колхозе семью не прокормить. Дядя девочки, окончивший до войны эстонскую школу, живет в городе Луга, Ленинградской области и тоскует по крестьянскому труду и этонскому языку. Книга подкупает доброжелательным отношением автора к окружающим ее людям и юмором. Если сравнивать ее с произведениями эстонской литературы, то ближе всего она походит к роману Viivi Luik „Seitsmes rahukevad“. В обоих книгах изображены деревенские девочки, живущие в послевоенное время с родителями на хуторах, где нет электричества. Героиня В. Луйк любит книжки, радио, животных и природу.Надя тоже любит книжки, природу и животных, но ее еще привлекает церковь и рукоделие. Здесь сказалось влияние родителей. В книге Н.Валк-Катаевой важна тема праздников и труда. Для нее лучший праздник − Троица. Тогда отец ставил в дом по углам березки, а родители с детьми ездили в Залесскую церковь, посещали на кладбище могилы родственников. При этом дети давали копеечки нищим у церкви. А затем семья ехала в богадельню, где они навещали и одаривали чужих старушек. Родители учили детей доброте.Мемуары Н. Валк-Катаевой были удостоены в 2015 году премии Культуркапитала. Было бы хорошо, если бы эти мемуары вышли и на эстонском языке. Конечно, есть воспоминания жившего в этом же районе Stepan Karja „Eelkoolid“, но они о жизни сету и действие в них происходит в более раннее время.